лимончик - всегда мой любовник,
люблю его цветовую гамму
серые гланды, красный позвоночник
с плеча свисающую диафрагму

ему трубами вырвали губы
и на лоб приклеили, будто новый рот
только он говорить и глотать не может
у него чисто декоративная функция

---

в составе сияния северного
очумевший зубастый слепень
гной в основном потребляющий
с молоком, зашифрованном в памяти.

асфальтирован в душу небесную
раздираемый током мерцающим
неба плоть рассекающий плетью
конь, копыта обмывающий плотью

---

когда глазами смотришь на свечи, и при этом ресницы сдвигаешь,
то ресницы хватают пламя и растягивают лучами длинными.
то же самое, когда на солнце смотришь, то же самое с любым ярким светом.
ресницы к нему моментально липнут, и он, липучий, за ними тянется.
горизонт – деревянный плинтус. поле – земли сырой корпус.
когда глазами смотришь на жизнь, она ресницами не превращается в фикус.

если нужно - она каптенармус. если хочешь - могу кунилингус.
на ресницах живет фитономус, лапы макает в глазной соус.
цветную поверхность глаза превращает в ослепший уксус.
ниткой света запутав ресницы, зашивает глазницу в анус.

---

ни злости не стало, ни ненависти, когда шаровая молния
оказалась внутри моей челюсти.
когда раскалилась до белости
не стало ни боли, ни зависти,
не стало ни плоти, ни целости,
зубы только, с раскаленным спокойствием

---

вот, вернулась с альдебарана, помидоры глотаю заживо.
в глазах до сих пор сиротятся чероки, пассатижи, команчи.
в полете снилось, как собачьи головы от собак стали независимы
и без тел по земле елозятся, изнывая от юной горечи.

а ночью, посреди темного поля, молния на куртке вверх поехала
и горло в своей пасти защемила, и шею в зубах синих порасквасила.
как лиана турецкая съехались мясо с костью. кинждал поправимости
со мной расправился до кровавой сытости и лишил меня жуткой старости.

как космический паралич повредил все живые полости
и кровь растворилась до болезненной желтости
и испарилась на кафель планет. тряпкой вытру все эти мерзости
и спиртом, наверное, плюну, для верности, слюной на бешеной скорости.

скучный полёт, да труп летающий. челюсть жующая, изнуряющая.
меркурий, мерзкий ублюдок, провалился внезапно в желудок,
и теперь я не знаю, что делать, без шуток. а помидоры сияют божественностью.
я бы сказала, сказочной женственностью; я бы сказала, невкусным герпесом.

а ночью, посреди темного поля, три головы с одной шеей в теле не нуждаются.
собаки без голов быстрее размножаются, а все, кто умирает, старости лишаются.
я, вернувшись с альдебарана, заплела червей в волосы.
космос и любовь - болезнетворные фокусы.

---

кассиапея не дышит безвестностью
но, вывернув корни и вымыв их известью,
крыс достает копошащих из писем
венере в картоне, размокшем от сырости

---

роскошные розовые лошади
встретились, стали воздушными
вспенились, муссом покрылись
взлетели и звоном насытились
и губы помадами красят
гранатом настолько спелым, что даже гнилым, переспелым
что переспали с гранатами
что перестали границами
живот мой разрыли резными копытцами
и в нем драгоценности вымыли
и там их на время оставили
и поросли сразу, спрятавшись, густыми гривами

---

конная матерь ребенка
меня растоптала на полночь
меня обнаружила в наволочке
и хвостом и хлопками расправилась

а силиконовой пряжке
ремень приглянулся из солнца
и полночь ей приглянулась
и я приглянулась ей в наволочке

---

шарф, сотканный из луны, цвета синего с пылью.
моя желчь в стеклянных пробирках
такая же яркая, как звезды.
трубки из кратеров, аорты из платины, луны квадратные слезы.
фантазия космической давности
как гнездо без птенцов и без птиц

---

свиная голова.
вырвать бы себя с корнем,
да выбросить, размахнувшись.
корни бы выпрастать, в земле рожу вымазать,
содрогнувшись.
свиная голова.

---

рыжесть - как диагноз
как специальная деланность.
яркость, инфантильность.
розовая магма.
меч вынут из ножен, глаз серо-зеленый. умность - как наречье, силы начертание.
тысяча веснушек - видимо, из грязи. копоти не место
в нашем детском теле.
в нашем рыжем счастье.
магмой отравление.
веселая дебильность, будто бы обычно.
ни хрена подобного.
внутри там очень сочно.

---

солнце думает обо мне.
все люди боготворят меня.
все люди думают обо мне.
звезды хотят меня.
звезды боготворят меня.
рыбы думают обо мне.
руки думают обо мне.
исцеление боготворит меня.
плесень боготворит меня.
слезы думают обо мне.
море думает обо мне.
солнце боготворит меня.
солнце боготворит меня.

---

я сегодня такая тонкая, как весенняя смерть.
а вода из крана такая на вкус, как из ирака.
красные цветы на плечах - это просто цветная рубаха.
песок на полу наверное от песочных ног.

мои глаза как будто в марокко.
слезы такие на вкус, как вода из ирака
мое тело как из эпохи барокко
я сегодня на вкус, как цветная рубаха

---

не знаю, чем удивить себя,
не знаю, как себя раскрасить.
пришли белки, схватили за волосы
я разрешил им это, и точка.

---

у сердца красивое имя,
а у вен красивое платье.
я - индеец команчи,
хоть и не смертельный.

---

он как платиновая хризантема!
скула такая же едкая, синяки настолько же белые
избиение схоже с любовью
и настолько же чист позвоночник

в избиении кровь прилагается
и в любви тоже кровь прилагается
хризантема в груди расползается
разлагается вся, разлагается

---

сотворенное богом тело
в кислоте растворило бога.
кислотой ему плюнуло в челюсть
за то, что не создал вечным

от горя в земле искупнувшись
в траве и кустах себя спрятало
кусты будут с телом вежливы
стебельки в себе спрячут бережно

---

слива подавилась силой,
и выплюнуть уже не в силах.
шерсть растрачивается, шкура расстраивается
косточка в сливе сгнила.
кожица душу скомкала,
ветер мякоть отрезал.
король слюни повесил,
слон искрится от грязи.

---

каждый зуб на плече зацелован,
от души коронована челюсть.
из десны изобилия плещут
ответвленья ветвей и костилищ.

зубы льются любезностью,
зараженная избранность,
кровь зеленая прикинулась листьями.
льстивая лестница, львиная виселица,
кит, оседлавший мустанга, раскройся!

---

запястья птицы почти сухие.
не знает, куда ей с ними податься.
все думают, как ей летать свободно
а она эту свободу в гробу ебала